Почему люди пили, пьют, и похоже, долго еще будут пить? И хорошо ли это?

Пьянство, потребность в опьянении — явление системное, многофакторное. Любой ответ рассматривает только один из множества ответов на этот вопрос. На одном логическом уровне правильно будет сказать «от нечего делать», на другом — «попытка залить экзистенциальный вакуум». Но есть, по-видимому, и еще более фундаментальные причины для потребности в опьянении. Ведь алкоголь употребляли и наши животные предки. Рассказывают, что стая обезьян, найдя забродившие фрукты, с удовольствием набрасываются на них, и потом животные валяются пьяные.

Так почему же мы пьем? Сегодняшний частичный ответ, пожалуй, таков.

Потому, что мы нуждаемся в праздинке. Потому, что праздник - это возможность вырваться из будничного круга забот и страхов хоть ненадолго ощутить полноту жизни, цельность себя. Сбросить маски, обязательства, тысячи «нельзя», тысячи «надо». «Человек должен многого достигнуть», «мужчина должен иметь жену, любовницу и машину», «нельзя выглядеть не престижно». Послать все это к черту, побыть собой — собой и больше никем, ощутить настоящее единство с Другим, почувствовать людское братство, насладиться настоящим бытием, перестать слышать внутренние голоса, которые непрерывно одергивают, требуют "соотвествовать", нудять об опасностях. «Оттянуться», «оттопыриться», нестись вместе с потоком времени и не замечать его.

Древние цивилизации отдавали свою дань разгульному празднику. Вакханалии, сатурналии, дионисийские праздники — можно что угодно, с кем угодно, кого угодно. Обнажиться психологически и телесно, отбросить все табу — и «пошел черт по бочкам». Пройти через хаос и возродиться к порядку, пережить возрождение. И опьянение - непременный атрибут таких праздников. Опьянение, которое помогает освободиться зверю внутри нас. Раз в году. Один раз. И снова будни, снова работа, снова опасности: чужие народы, племена, жестокая природа, суровый быт.

У Берна есть довольно-таки парадоксальное высказывание, что похмелье является истинной целью алкоголика. Кажется, отчасти это верно. Для тяжелого алкоголика запой — уход в небытие, напиться — это как бы «немного умереть». А потом происходит возрождение к жизни. Почему-то человек нуждается в этих драматических переживаниях, не зря умирание и возрождение — излюбленная тема языческих праздников. У алкоголика сатурналии 2 раза в месяц. Возрождение к жизни после запоя, искренние клятвы изменить жить, никогда больше не пить, быть хорошим. И это, как ни странно, момент в жизни пьяницы, не лишенный изрядной самоуничижительной сладости.

Потребность в празднике умножается на дискомфорт, который мы испытываем, живя в противоестественных условиях современной цивилизации.

Психофизиологически мы — кроманьонцы. Мы имеем все те же фундаментальные потребности. Но обросли ограничениями. И не только теми необходимыми моральными принципами, без которых мы превратились бы в стадо убивающих друг друга за банан животных, но и других, искусственных, навязанных социумом, ограничений — рычагов управления нами. Мы научились держать себя в тюрьме невротических убеждений, ограничивающих установок. Мы разучились испытывать гармонию с природой, с Другим, с собой. Но наш организм по-прежнему в этом нуждается. И так хочется сбежать в противоположность всего этого — в праздник.

Мы живем в мире, на приспособленном для человека. Социальные роли, которые мы вынуждены играть, не сосуществуют глубинным психологическим потребностям. Мы настолько проникаемся обязательствами соответствовать чему-то, что, взрослея, забываем, кто мы такие на самом деле. Потребность любить, рожать детей, быть с другими подменена на обязанность демонстрировать связь с женщиной, исполненной по лекалам куклы Барби (престижно), быть «в обойме», иметь больше, чем сосед. Мы настолько проникаемся требованиями социума, что принимаем эти социально одобряемые стремления за настоящую нашу природу; то, что происходит из требований больного общества, мы принимаем за зов души.

Одни потребности, данные нам природой, задавлены, другие гипертрофируются, превращаются в карикатуру. Потребность в обладании, в территории превращается в неуемную жадность, потребность в признании превращается во властолюбие, и так далее.

Невозможно питья отравленную воду и оставаться здоровым. Искажение нашей психологической натуры выходит нам боком. Жизнь без экстаза, без вдохновения, без ощущения важности жизни, цельности судьбы — расплата за адаптацию к больному социуму. Мы смутно понимаем, мы испытываем темные ощущения, что что-то не так, мы живем в состоянии неудовлетворенности. И поскольку большинство из нас не смеет осознать, что эта неудовлетворенность есть результат нашего способа жить, думать, мало кто из нас понимает, что следует менять себя, менять свою жизнь, чтобы быть просто счастливым. Большинству людей кажется, что это «жизнь такая», и изменить что-то к лучшему невозможно.

Гармоничное, комфортное состояние — естественное состояние животного, и человека в том числе. Стоит посмотреть на ребенка, который воспитывается у мудрых родителей. Когда ему не плохо — ему хорошо. Он в состоянии праздника, если ему не мешать.

Праздник — это быть собой. Праздник — это экстаз бытия собой. Нам даны экстазы: восхищение прекрасным, любовное слияние, творческий экстаз, экстаз созидания. Мы способны к душевным взлетом. Мы имеем врожденную способность к празднику — настоящему, искреннему, восторженному. Мы можем испытывать опьянение любовью, творчеством, танцем, гармонией, победой над косностью материала. Это может быть бурное опьянение, а может и тихое, спокойное, размеренное.

Ну-ка, а когда вы опьяняли себя без выпивки последний раз?

Такое опьянение требует большой внутренней работы, высокого развития личности, такое опьянение — удел самоактуализированного человека

Но праздника хочется сию секунду. Личностный рост, упоение творчеством — легко ли это доступно? Даже так: многие ли к этому стремятся? Многие ли понимают, что они гораздо умнее, ценнее, сложнее, чем они себе кажутся? Увы, нет. А вот опьянение веществом — оно здесь, оно рядом. Налить и выпить. Плохо только то, что такое опьянение очень быстро девальвируется. Что близость божественного в таком опьянении — иллюзия. А иллюзии рассыпаются, тают.

У древних был ритуал, была мистерия, были внятные, обязательные ограничения. Сегодня — и только. И человек подчинялся этому культурному требованию. А где явные ограничения подобного рода в нашей культуре? Напротив: наша культура подталкивает к неограниченному опьянению. Притом, в определенных кругах (часто вы встречали при советской власти трезвого водопроводчика? я — очень редко; что уж говорить про наркоманские тусовки) ничем не ограниченному. Выпивка в таком случае — не часть великого ритуала всенародного праздинка, карнавала, а сама по себе, просто выпивка. Человек перестает воспринимать себя вне выпивки. Опьянение становится единственно комфортным состоянием. Жизнь человека становится жизнью ради выпивки.

И тогда оказывается что опьянение — суррогат праздника, жизнь — суррогат жизни. От безумия мира (и социальный наш мир и впрямь во многом безумен) человек пытается спастись в безумии химического опьянения. И не спасается. Вот это и есть зависимость.

Как сказал Парацельс, все есть яд и все есть лекарство, важна лишь доза. Не все субстанции возможно дозировать, например употребление "тяжелых" наркотиков моментально становится неконтролируемым, поэтому наркотики — безусловные яды. Меру употребления алкоголя многие люди способны вполне контролировать. А другие — нет. Почему? Я не буду разбирать биохимические тонкости — они в сегодняшнем контексте не существенны.

Существенно другое. Человек будет ограничивать себя в употреблении алкоголя, или восе откажется от него либо тогда, когда культура, в которой живет человек, выставляет четкие ограничения или запрет, и человек их придерживается, либо тогда, когда человек может, умеет, хочет использовать свою способность к осмысленному, созидательному экстазу, к мистическим и высшим переживаниям, и при этом умеет противостоять тому псевдокультуральному алкогольному давлению, который на него оказывает социум. Когда субъективно важны ценности, ради которых стоит отказаться от сиюминутного эразаца, рядом с которыми алкогольная псевдорадость, квазипереживания меркнут.

Ну, а если главные ценности — потребление и власть, деньги и престиж? Тогда жизнь — это всего лишь набор фрагментов, непрерывная крысиная гонка, в которой нет места душевно, духовно важным переживаниям. И не в том дело, атеист человек или верующий, а в том, ради каких ценностей он живет: ради ценностей высоких, созидательных, или ради того, чтобы хапнуть сейчас, чтобы испытать сиюсекундную эйфорию.

Я, атеист, утверждаю: ценности высокого, духовного порядка, такие ценности, которые вытаскивают человека из узкого Я, приобщают к смыслу жизни, по сути своей, духовные ценности — в их свете рассеивается потребность в опьянении себя химией, в опьянении-побеге. Общечеловеческие ценности, понимание важности и продуктивности своей жизни — лучшая защита от зависимости, лучшая профилактика пьянства.

Почему бы раз в год не выпить как следует? Для себя я отвечаю на этот вопрос так: потому, что мне это не нужно, потому, что это помешает мне насладиться праздником жизни, принять его полным мозгом, всей душой, потому, что алкогольный туман не позволит увидеть праздничный мир во всей красе.

Я не против вина. Я не считаю алкоголь абсолютным ядом для всех. Хотя есть большая категория людей, для которых любая капля спиртного — отрава. Алкоголь безопасен для тех людей, которым он в общем-то почти не нужен, так, небольшое украшение праздничного ужина. Драма в том, что культурные ограничения на употребление спиртного в нашем обществе утеряны, а массовое высокое развитие не достигнуто. Что ждет человечество в будущем, когда большинство людей будут высокого развитыми и свободными личностями? (Мечтать не вредно, вредно не мечтать). Займет ли алкоголь свое скромное место? Или совсем уйдет из жизни человека? Лет через несколько сот увидим...